165 лет назад родилась русская актриса, мемуаристка Александра Яковлевна Глама-Мещерская (1859, ? — 04.02.1942, г.Ленинград). В 1878 году дебютировала в Александрийском театре в Петербурге. Летом 1883 года участвовала в поездке по городам Поволжья в составе «Первого товарищества русских драматических артистов»; выступала в Симбирске с Андреевым-Бурлаком. Автор книги «Воспоминания» (1937).
Оставила в мемуарах двойственные впечатления о Симбирске: «Великолепно в нём было всё, что создала природа, и весьма скверно то, что построил человек». Работала в Москве в театрах Лентовского и Корша, затем в Киеве в театре Соловцова. Последние годы провела в Ленинградском доме ветеранов сцены.
ВОСПОМИНАНИЯ
(отрывок из книги)
В грустном раздумье подъезжала я к Вильне, не отдавая себе ясного отчёта, как сложатся мои первые выступления.
Невский любезно встретил меня и доставил в гостиницу, где были уже приготовлены им комнаты и для меня, и для моей спутницы.
Тут меня ждали чисто виленские сюрпризы. Едва успела я вступить в гостиничный коридор, как меня окружила, подобно стае комаров, орава женщин в шиньонах и весьма странных одеяниях. Они оттеснили меня от моих спутников и, жестикулируя, заговорили разом, перебивая одна другую. Ближайшая ко мне с виртуозной быстротой вертела перед моими глазами футляр с брошью, ярко сверкавшей цветными камнями; другая настойчиво требовала моего исключительного внимания к золотым серьгам; третья, отстраняя двух первых, совала мне прямо в руки отрезы шёлковых тканей и шептала мне в самое ухо:
— Самый лучший шёлк… закордонного изделья!
Четвёртая выхваляла свой товар:
— Не товар, а одно загляденье. Панна будет носить и меня благодарить. Другого такого товара во всей Вильне не найдёте.
— О, я-то знаю, чем услужить панне! — тараторила следующая.
Насилу пробралась я сквозь толпу и дошла до своего номера. Но здесь — новый сюрприз. Вход в мою комнату преграждал молодой человек во фраке. В левой руке он держал обёрнутую в салфетку бутылку, в правой — бокал, налитый до краёв вином.
— Приветствую вас от имени ваших виленских товарищей по труппе! С благополучным прибытием! Ваше здоровье! — патетически произнёс он, поднимая бокал.
Это был Фёдор Петрович Горев, шутник и балагур, первый актёр виленского театра. Несмотря на свою молодость, он уже имел как актёр хорошее имя в провинции.
— Пожалуйте к себе, — пригласил Невский. — Вот Федя молодец: он уже, видите, и шампанским распорядился!
Не отдыхая после дороги, я тотчас же отправилась вместе с Невским и Горевым в театр.
Здание театра походило более на крепость. Старинная массивная кладка из камня, толстые стены. Оказалось, что когда-то здесь помещалась старая ратуша. Перестройка, исказившая старый стиль, ясно чувствовалась и во внешнем, и во внутреннем устройстве театрального здания. Однако для губернского города, каким тогда числилась Вильна, театр был
великолепен. Правда, сцена — вместительная и пpoсторная — не была отделена от зрительного зала, так как стены старой ратуши оказались настолько плотны, что пробить их при перестройке оказалось не под силу. И сцена, и зрительный зал освещались газом, что в провинции в то время было редкостью.
В театре я застала всю труппу в сборе. Шла репетиция. Тут только я узнала, что у Невского имеются, собственно, две труппы: одна — драматическая, другая — опереточная. Драма чередовалась с опереттой, но линии строгого раздела между этими двумя жанрами не было. Некоторые актёры одновременно выступали и в драме, и в оперетте; имелась налицо опереточная примадонна — дама весьма солидная — Корали.
В силу сложившихся обстоятельств сугубое внимание антрепризы было привлечено к оперетте. Она не только давала сборы, но и пользовалась поддержкой высокопоставленных виленских меломанов. Болезнь Мельниковой-Самойловой пробила основательную брешь в драматическом репертуаре: пришлось снять многие пьесы. Попытки обойтись одними «собственными силами» показали наглядно всю их нереальность. Настроение драматической труппы упало. Невский был подавлен. Из беглой беседы с моими новыми товарищами я вынесла впечатление, что никто из них не верил в возможность выздоровления Мельниковой и возвращения её на работу: туберкулёз лёгких в третьей стадии довершал своё разрушительное дело. Но отзывы всех о больной артистке были одинаковы: её любили и как актрису, и как доброго, хорошего товарища.
Мельникову частично заменяла актриса Суревич. Ей было, вероятно, лет сорок, но она играла роли юных девочек, хотя вся её сухопарая фигура говорила скорее об осени, чем о весне. Она была как-то особенно, по-провинциальному жеманна и манерна: «слова в простоте не скажет: всё с ужимкой». По словам одного виленского остряка, Суревич «инженюкалась» на сцене. Но надо, однако, отдать справедливость: в некоторых комедийных ролях Суревич была очень недурна, но как раз эти роли она сама считала вне своего жанра…