6 апреля. 85-летний юбилей сегодня отмечает поэтесса и прозаик Светлана Александровна Гужева (р.06.04.1939, г.Торжок Калининской, ныне Тверской обл.). Дочь поэта и прозаика А.Р.Кузнецова. Окончила курсы медсестёр (1958), УлГПИ имени И.Н.Ульянова (1960); более 30 лет работала врачом. Автор книг стихотворений «Тропинки памяти» (2008), «Избранное» (2008). Редактор книги матери Л.Н.Кузнецовой-Свиягиной «Дневник «Советки» о жизни в оккупации в годы войны (2010).
Призёр конкурса «Герои великой Победы» с очерком о партизанской молодости отца «Этих дней не смолкнет слава» (2018). Член Российского союза профессиональных литераторов. Живёт в посёлке Старая Майна Ульяновской области.
Чудо обновленья. Стихи С. Гужевой, запись и обработка В.Кочеткова
Ссора. Стихи С.Гужевой, музыка С.Лямина
Старомайнский район. Стихи С.Гужевой, музыка С.Лямина
Моё сердце. Стихи С.Гужевой, музыка С.Лямина
ОСЕНЬ
Золотой ковёр из листьев
осень выткала на диво.
Тяжелы рябины кисти,
тучи грудятся лениво.
Осень в радость и не в радость.
Осень в пору и не в пору.
В радость людям яблок сладость,
но не в радость грязь к забору.
Мне не в пору лет предзимье.
В пору старые калоши.
Дрогнут яблони под ливнем.
Осень-душка, будь хорошей!
Нашепчи про бабье лето
шорохом листвы усталой,
чтобы сад залило светом,
чтобы я моложе стала.
* * *
Нам жизнь намеряла ещё немало дней,
а счастье — лишь в копилке памяти моей…
Перебираемые в таинстве ночи,
их согревают звёздные лучи.
И, как Гобсек в волненье осязаний,
трясусь над золотом своих воспоминаний.
ЗАРИСОВКА НАСТРОЕНИЯ
Мне семьдесят. И каждый день
бесценен, как подарок.
Подарок – мокрая сирень,
луны скупой огарок.
Когда она в полночный час
ночного восхожденья
с меня не сводит жёлтых глаз
и ждёт стихосложенья.
Подарок – вешний скрип скворца,
след сапога на пашне
и час благодарить Творца,
что прожит день вчерашний.
НА РАССВЕТЕ
На рассвете, страстью отгоря,
«Спать пора», — не говори мне нежно.
Спят лишь те, кто встал на якоря,
иль кого баюкает надежда.
Мне же сиротливый свет луны,
пробиваясь через занавески,
тихо льёт безрадостные сны –
будущего горькие повестки.
И пока тумана млечный след
очертанья улиц застилает,
тороплю я голубой рассвет,
но рука будильник прикрывает.
Звон его пересечёт твой сон.
Вздрогнешь, спрячешь уши в одеяло.
И всё та же жуть, что ты – не он,
тот, кого однажды потеряла.
ПЕСНЯ В НАРОДНОМ СТИЛЕ
Отлетай от ворот, конь-огонь,
не топчи зелену траву.
И не трогай крылом, не тронь
мою душу — ночную сову.
Нету времени, нету сил,
чтоб тебя накормить, напоить.
Без тебя белый свет не мил,
а с тобою мне битою быть.
Заругают: «Ядрёна мать!»
Да и вон из избы за порог.
Посмеются, мол, мне под стать
уж не конь, а конёк-горбунок.
* * *
Моё утвержденье не ново:
среди благородных искусств
стихи – это музыка слова,
язык ослепительных чувств.
ЧАСТИЦА БОГА
Доживаю жизнь в поклонах низких
на задворках памяти у близких,
потому что я бедна, убога,
в том молю прощение у Бога:
«Боже милосердный, виновата:
я и не умна, и не крылата.
Понапрасну моё сердце билось –
ничего на свете не добилась!
Не добилась славы и почёта.
Била жизнь наотмашь и без счёта.
Нищей духом впору прозябанье.
Всуе не нашла своё призванье».
И ответил мне Господь сурово:
«Жалобы людей на жизнь не новы.
Нет запаса Веры и терпенья –
значит, нет Свободы, Вдохновенья.
Есть Гордыня в самоуниженье.
Прочь гони житейские волненья.
Грех от самолюбия – роптанье.
Этот мир для всех есть испытанье».
Я, частица Бога во Вселенной,
тихо осеняю лоб смиренный.
* * *
Как же ты меня замучила,
зимней ночи темнота!
Тишиной мозги мне вспучила,
память глубоко окучила,
только в сердце — пустота.
Не взошла, не зародилась
даже строчка для стихов.
Может, в церкви мне на клирос
бить челом, чтобы смирилась
и не множила грехов?
Грех велик, когда до старости
суждено мне жизнь прожить
и тяжёлый горб усталости,
вздохи близких с ноткой жалости
на детей перевалить…
Не нужны душе хоромы,
прибыльное ремесло.
Никого на похоронах,
по мобильнику лишь звоны.
Ночь. Да месяца бельмо.
ИСПОВЕДЬ ПЕРЕД ПАСХОЙ
Прожила эту жизнь на краю
между светлым желаньем и ленью…
Свято верила в заповедь Ленина,
а теперь на коленях стою.
Преклоняюсь тоскующим лбом
с безучастным сердцебиением
у распятья святого с Христом
без живительной веры в прощение.
Прожила между сменой эпох,
несовместных и разноидейных,
и растерянный, горестный вздох
я делила с толпою смятенных.
Но взыскательность к бытию
нераздельна с душевным жаром.
Только я прожила на краю
с не потраченной силою… Даром!
ЕЩЁ О ВЕСНЕ
Творец планету не Землёй назвал.
Любовью окрестил — и улыбнулся,
когда снежинок белый карнавал
в цветочную поляну обернулся.
Благоухала нежностью она.
Звенели колокольчики так звонко!
Творец сказал: «Да будет то Весна,
а с нею моя первая иконка».
Подснежники, весь заполняя мир,
тянулись в синеву на ножках тонких.
Творец сказал: «Да будет в мире пир
и благодать с рождением ребёнка».
Могучей страстью всё заполнил он
от горизонта и до горизонта.
И сладко опадали на поклон
цветы с бурлящей музыкою рондо.
Всё сущее благословил он вновь,
особо — таинство деторожденья…
Планета под названием Любовь,
прими весну, как чудо обновленья.
* * *
Пожалейте меня, пожалейте.
Я не гордая. В позу не встану.
Золотою слезою согрейте.
Хоть на час я счастливою стану.
Пожалейте за прядку седую,
за души моей сухость и ярость.
На веселье обиду глухую
затаила завистница-старость.
Пожалейте за злые морщины,
за тяжёлое, грубое слово,
и за то, что в проулке мужчины
на меня не оглянутся снова.
Не копите слова для надгробья.
Лягу в землю тиха, бесталанна.
Валят белые снежные хлопья
на лучистое имя – Светлана.
Александр КУЗНЕЦОВ
(отец Светланы Гужевой)
В ПУТИ ЗИМОЙ
Мороз крепчает — ну и ну!
А в небе черти бьют тревогу:
свирепый Козерог Луну
бодает исполинским рогом,
и блёстки сыплются на снег
от искромётных тех ударов.
И вижу я — то не во сне ль —
на землю падают Стожары?
Всё в звёздном полыме горит.
И всё морозит, всё морозит,
и от зари и до зари
скрипят железные полозья
бульдозеров на большаках —
в заносах пробивают бреши.
Но грозный сиверок, как леший,
взметая, кружит снежный прах.
И лютый зверствует мороз
в степи, где тот ямщик замёрз.
В ЯЗЫКОВСКОМ ПАРКЕ
Словно небо упало в рощу,
растеклось по кустам кругом.
И зелёную шаль полощет
молодая берёзка в нём.
Синь озёрная, запах мяты…
И волненье растёт в груди:
здесь с Языковым Пушкин когда-то,
как мальчишка, в обнимку ходил.
Говорили, верно, поэты
о тебе, родная страна,
что собой заняла полсвета,
а у них — всё сердце сполна.