3 мая. 125 лет со дня рождения мемуаристки Елены Александровны Мамаевой (03.05.1899, г.Симбирск — 15.07.1963, г.Москва). Окончила приходское и городское училища, частную женскую гимназию в Симбирске. В 1917 году переехала в Нижний Новгород, затем в Москву. С 1926-го работала в Мостовом бюро при Наркомате путей сообщения, в строительном тресте. В 1938 году после расстрела мужа была осуждена на 5 лет лагерей как «член семьи изменника родины».
Во время войны отправила детей к бабушке в Ульяновск. На пенсии продолжала трудиться в техническом отделе Минстроя; работала над книгой «Индустриальное строительство больших мостов». Автор книги мемуаров «Жизнь прожить…» (издана в 1998 году).
ЖИЗНЬ ПРОЖИТЬ…
(отрывок из воспоминаний)
Я росла в своём родном доме как дикий полевой цветок, до которого нет дела решительно никому. Дом полон детей всех возрастов. Кроме своих десятерых, здесь живут ещё несколько двоюродных сестёр и братьев, родители которых — капитан волжского парохода с женой — уехали в плавание.
Среди своих детей я самая младшая, как и вообще среди всего многолюдного населения дома. Между мной и старшей сестрой Настей пролегли 20 лет. Все здесь живут своими интересами, и даже странно, до чего я никому не нужна.
В большой комнате, так называемой столовой, ситцевой занавеской отделена в углу широкая кровать, где вдоль и поперёк спят все младшие дети. Сюда же нас загоняют, когда приходят гости, и мы выглядываем, смотрим сквозь щёлку.
Понемногу осваиваю дом, двор, сад и улицу. Деревянный дом в три окошка выходит на Московскую улицу, на окраине Симбирска, вернее на Богоявленский спуск этой улицы от центральной части города к реке Свияге. И этот город, и эта улица стали известны всему миру, так как здесь раньше жила семья Ульяновых, и рос Владимир Ильич Ленин.
В детстве, до моего отъезда из Симбирска в 1917 году, мне ничего не было известно о семье Владимира Ильича, и мимо их дома, известного тогда как дом Синицина, я ежедневно проходила, так как жила за пятнадцать минут хода ниже по Московской улице. Мой родной дом состоял из нескольких маленьких комнат. Крыльцо дома, выходившее на улицу, кроме пяти ступенек, имело два открылка по обе стороны в уровне верхней ступеньки. Получалось в плане нечто вроде подковы, на которой очень уютно было сидеть. Вечерами на крыльцо выходила мамаша, приходили соседки, и лился бесконечный разговор на темы будничных дней.
Кроме столовой, был ещё зал в два окна на улицу, гостиная рядом с ним, детская и комната родителей. Маленькие тесные комнаты плохо вмещали многочисленное население дома. В зале размещались два ломберных стола, на которых гости играли в карты, записывали какие-то пульки мелками на зелёном сукне, при свете свечей и медных шандалах. Говорили при этом о каких-то курах, но для меня это было странно и непонятно.
В зале зимой устраивали ёлку, веселились дети, по праздникам на столы ставили закуску и вино, то и дело раздавались звонки, входили мужчины, так называемые визитёры, они расправляли усы, выпивали рюмочку, стоя у стола, быстро закусывали и уходили.
Гостиная рядом с залом была комнатой сестёр. В ней размещалось четыре кровати, количество которых постепенно уменьшалось, комод с зеркалом и самодельные пуфы, сделанные из табуреток, покрытых подушками и пёстрыми накидками.
В детской, где кроме трёх кроватей ничего не могло поместиться, жили младшие из братьев. Вся остальная детвора спала за занавеской в столовой. Здесь же на сундуке спала старушка няня, помогавшая мамаше по хозяйству и нянчившая маленьких детей до момента, когда они начинали ходить.
При жизни отца в доме всегда было шумно, оживлённо и весело. Он был песенник, гитарист и балагур. Отец был талантливым и умным человеком. Круглый сирота, он с детства попал мальчиком в баню и долгое время работал банщиком, парил сменявшиеся перед ним в парильной тела берёзовыми вениками, а в свободное время самоучкой выучился грамоте, прославился красивым почерком и поступил работать писцом.
С помощью займов был куплен участок земли на окраине Симбирска и построен небольшой в три оконца деревянный дом, такой же, как и десятки домов на спуске к реке Свияге. В тридцатых годах мать продала его за две тысячи рублей.
Детей в доме было множество, они росли, сёстры шли на работу учительницами, выходили замуж, братья уезжали в Казань учиться, и население дома постепенно убыло.
Мне едва минуло семь лет, как всё существование моей семьи потряс страшный удар. Умер отец и кормилец. Он у меня не сохранился в памяти, так как существовал где-то вне моей жизни и никогда со мной не говорил. Результаты этого потрясения для семьи были огромны. Старшие и родные разъехались, дом опустел, и остались только трое братьев и я.
Мать принялась выплачивать долги за дом, чтобы избежать продажи с молотка. Кроме самого необходимого всё было продано. Убожество оставшейся обстановки не давало возможности принять каких-либо посторонних гостей. Да и приходить сразу оказалось некому. Наступила нужда. Поступления от старших детей были весьма редки. Небольшую поддержку давал сад, семья перебивалась с трудом, особенно с одеждой…