Перекличка поэтов 20-го и 21-го веков «Эхо двух войн», организованная ко 2-й годовщине СВО, продлена до конца февраля. На сайте публикуются стихи о войне ульяновских поэтов-фронтовиков и современных ульяновских поэтов. По итогам будет издана книга, часть тиража которой отправится ульяновским бойцам, воюющим в зоне СВО. Акция проводится в рамках всероссийского движения «Писатели России — фронту», инициированного Союзом писателей России.
Поэтическую перекличку продолжает Александр Родионович Кузнецов (1907-1988), участник Великой Отечественной войны. Родился он в Сенгилеевском уезде. Отец поэтессы Светланы Гужевой. Лейтенант, после тяжёлого ранения попал в плен, откуда в 1942 году сбежал в партизанский отряд Макея на территории Белоруссии. Награждён орденами Красного Знамени (1944), Отечественной войны 1-й степени (1985).
Автор поэтического сборника «Свияга» (1927); книг прозы «Макей и его хлопцы» (1954), «Партизанские ночи» (1980), «Тереспольские ворота» (1984). Работал редактором издательства в Ульяновске.
* * *
Никогда ещё в жизни так
Нам, товарищ, не было круто:
Это свастики чёрный знак
Нас с тобой, словно спрут, опутал.
И теперь лишь грезится нам,
В страшной бездне бед и нужды,
Лучезарная наша страна
Под рубиновым блеском звезды!
* * *
Далеко ты, Родина! Чужбина
Встретила неласково меня:
Пленников резиновой дубиной
Бьют, как заморённого коня.
И меня постигла та же участь,
Что и соплеменников моих.
Только сердца знойного кипучесть
Неуёмна в мускулах тугих.
И не взять нас ни огнём, ни плахой,
Голодом, прикладом не сломать.
Будем мы, не ведавшие страха,
Лётчику Гастелло подражать.
Чтобы, видя этот бунт победный
В грозном мужестве моей земли,
Воины Германии надменной
В ужас и смятение пришли…
МАКЕЕВЦЫ
Село родное немец сжёг,
Повешен старина
На перекрёстке трёх дорог —
На страх и горе нам.
Но страха нет у нас в сердцах,
А горе месть взрастит,
И за казнённого отца
Сын немцам отомстит.
Гроза полиции — Макей
Идёт войной на них,
Его четыреста парней —
В огонь и воду с ним.
Через поля и топь болот,
Чрез ночи мрак густой
Народных мстителей ведёт
Макей на смертный бой.
И сам товарищ комиссар
Пред ними речь держал,
Чтобы в груди горел пожар,
В руке блестел кинжал.
Винтовка, автомат, наган,
Гранаты на ремне, —
Чтоб всё, чем можно бить врага,
Кипело на войне.
В Бацевичах уже дрожит
Немецкий гарнизон,
И в ужасе от них бежит
В кальсонах фон-барон.
Через леса и топь болот,
Чрез ночи мрак густой
Народных мстителей ведёт
Макей на смертный бой.
ПАРТИЗАНСКИЙ ВЕТЕР
С нами ветру нет преграды:
самый вольный из стихий,
он несётся за отрядом
с воем, с посвистом лихим.
То умолкнет. То игриво
обоймёт прохладой нас,
то взъерошит коням гривы,
просвистит — в который раз!
А когда бойцу навеки
смерть подрежет стремена,
он ему закроет веки,
непробудные от сна.
И заглянет под ресницы
вместе с ужасом войны,
где туманной вереницей
проплывут, подобно птицам,
тени милой стороны.
Юный ветер! Ты был с нами,
ты и нынче не утих.
Донеси же старой маме
вздох последний губ сухих.
Может, в шелесте сирени
ей послышится, как знать,
пусть — не смерти дуновенье,
лучше — жизни благодать.
…Синий ветер — лёгкой тенью,
с лунным светом заодно.
Будто веткою сирени
тихо трогает окно.
«Это он, — промолвит мама, —
мнится мне его лицо».
И отец, старик упрямый,
выйдет ночью на крыльцо…
Снова ветру нет преграды.
Партизанам любо с ним.
Он несётся за отрядом
с воем, с посвистом лихим!
ПЕСНЯ, КАК ПТИЦА
Эх, не парадная
Дорога — дрянь!
Песня отрядная
Бьётся в гортань.
Песне, как птице,
По утру звенеть:
Встретятся вороги —
Ворогам смерть.
Где ж запевала?
Песня не ждёт.
Песня сама
Открывает нам рот.
Знойные губы
Выжгли ей тело —
Значит, родиться
Той песне приспело.
Песня из сердца
Рванулась — и вот
Песня, как знамя,
Над нами плывёт.
Песня, как птица,
Звенит поутру:
«Встретятся немцы —
Сотрём немчуру!»
С песней и смерть нам
В бою не страшна.
Песня пьянит нас
Сильнее вина.
С песней, ребята,
Идём мы в поход.
Песня сама нас
На подвиг ведёт.
Эх, не парадная, —
Не на парад
С песней отрядной
Идёт отряд.
Песня, как птица,
Звенит поутру:
«Встретятся немцы —
Сотрём немчуру!»
НА СМЕРТЬ ГАРМОНИСТА
Кто смертью храбрых пал в бою,
Тот вечно будет жить в народе,
С тобою будет он в походе
И песню будет петь твою.
Когда ты снова вступишь в бой,
Земля от мин начнёт дымиться —
Щитом он встанет пред тобой,
В рядах он первым будет биться.
И потому ни слов, ни слёз
Пред расставанием не надо.
Пусть роща белая берёз
Холмы омоет влагой рос
И утра свежею прохладой.
А мы пойдём тропой войны
К становьям вражьим пробираться,
Мы будем, как и прежде, драться,
Без Феди Демченко сражаться
За Сталина, за честь страны!
ПИСЬМО МАТЕРИ
Стихотворение было напечатано
в газете «Советская Белоруссия» в 1943 году.
Самолётом на Родину, в Ульяновск,
оно было послано из партизанского лагеря.
Газета хранится в Ульяновском краеведческом музее.
Эту весть, я прошу тебя сам,
разнеси по родному селу,
что живу я в Бобруйских лесах
у фашистов в глубоком тылу.
И сама ты не плачь обо мне,
слёз не лей – их терпеть не могу.
Я народный мститель, и нет
от меня пощады врагу.
Партизан я, но так же, как встарь,
бодр и весел, и песни пою.
В ночь луны коптящий фонарь
тянет тень на землянку мою.
А в землянке поёт патефон,
молодёжь ему вторит вослед.
И под ропот и шелест сосён
сном глубоким заснул сивый дед.
Он вчера из-за Друти сюда
к нам пришёл и сказал: «Где Макей?
Там, ребята, за Друтью беда:
фрицы жгут стариков и детей».
И Макей, командир боевой,
сотню взял своих лучших ребят,
что сейчас грозовою волной
на санях бездорожьем летят.
Я ж, признаюсь тебе, не здоров,
ранен в ногу, хоть рана легка,
всё же в бой на проклятых врагов
не берут меня хлопцы пока.
Заживёт моя рана – и в бой!
Снова в бой через кровь и мрак,
коль по нашей земле родной
ходит волчьей походкой враг.
Если вражеской пули коса
жизнь мне срежет – не плачь по селу.
Есть кому в белорусских лесах
бить фашистов в глубоком тылу.
ГОЛОСА ХАТЫНИ
И в зной, и в ветер, в морозную стынь,
из века в век — без слов
стонет и плачет моя Хатынь
медным звоном колоколов.
Не выплакать ей той скорбной тоски:
утрата сильна и остра.
Здесь сердце, разбитое на куски,
падало в пламень костра.
Этим костром вся Хатынь была.
И люди, что жили тут,
горели пламенем и дотла
сгорали звёздами на лету.
Фашисты вопили: «Навеки сгинь,
люд красных большевиков!»
Не знали они, что воспрянет Хатынь
с медным звоном колоколов.
И в зной, и в ветер, в морозную стынь,
из века в век — без слов
будет стонать и плакать Хатынь
медным звоном колоколов.
ВЕТЕРАН
Ему твердят: «Вся жизнь до дна
тобою выпита. Утихни».
Ему же кажется, она
вот-вот протуберанцем вспыхнет.
И озарит тот грозный час
немыслимым, но дивным светом.
И кто-нибудь, когда-нибудь
напишет: «Был и он поэтом!»
Хоть небольшим, но дар небес
в его груди горел всечасно.
Он никогда не слыл несчастным.
И никогда вперёд не лез.
Вот разве что в пылу атак
шёл впереди в разломах жизней.
И только так! Он только так
в пригоршнях счастье нёс Отчизне.
С фашистами сражаясь, он
был ранен вражеской гранатой.
И раненым попал в полон.
Но случай спас. Бежал к ребятам,
что в белорусских пущах сил
своих, сражаясь, не жалели.
Таких немало на Руси.
Такие на войне горели!
И он тогда горел не раз,
в огне пожарищ задыхаясь.
Сейчас он ходит среди нас,
слегка на палку опираясь.
Но в нём видна былая стать
Во взгляде, поступи суровой.
Душой он рвётся к жизни новой,
чтоб ей остаток сил отдать.
Ему ж толкуют: «Не чуди!
Ты заслужил покой и ласку.
У телевизора сиди
или внучат качай в коляске…»
А он подался вдруг в колхоз.
А он подался в школу, к детям.
«Мы, — говорит, за всё в ответе.
Пока мы живы, с нас и спрос».
И кто-нибудь, когда-нибудь
напишет: «То-то! Были люди!
Дырявили им пули грудь.
Они ж к врагам стояли грудью!
Русь отстояли. Слава вам,
войны суровой работяги!
Вы защитили наши стяги.
Вы дали жизнь и счастье нам!».
ПАМЯТИ А. НАГАНОВА
Артогонь прогремел на заре ураганом —
немцы Брестскую крепость бомбили в тот год.
Что ты думал тогда, комсомолец Наганов,
защищая рубеж Тереспольских ворот?
Наседали враги, и горячая вьюга
больно била в лицо, кровь сочилась из ран.
Над рекой Мухавец и над Западным Бугом
подожжённой ракетой дымился туман.
Тереспольская башня дрожала от гнева:
ей фашисты из пушек дробили фасад,
а она в них плевала из чёрного чрева
полновесным свинцом: «Бей фашистских солдат!»
И стояли вы насмерть под тем ураганом.
Погибали друзья, был неравен тот бой.
Что ты думал тогда, комсомолец Наганов,
когда рушился свод над твоей головой?