13 января. 125 лет назад родился кинорежиссёр и сценарист Лев Владимирович Кулешов (13.01.1899, г.Тамбов — 29.03.1970, г.Москва).
Снял около 20 кинофильмов, писал сценарии. Был в Ульяновске летом — осенью 1941 года; снимал на территории дома отдыха имени В.В.Воровского, около села Белый Яр Чердаклинского района, кинофильм «Клятва Тимура» (сценарий написал А.П.Гайдар). Большинство декораций снимал не в павильоне, а на натуре; вечерами после съёмок охотился на уток и куликов в пойме Волги, наблюдал здесь северное сияние. Народный артист РСФСР (1969). Автор книг «Практика кинорежиссуры» (1935), «Основы кинорежиссуры» (1941); книги воспоминаний «50 лет в кино» (1967) и др.
50 ЛЕТ В КИНО
(отрывок из воспоминаний)
Было решено не делать лишних дублей — большинство кусков в картине было снято по одному разу, и только некоторые из них имели один дубль. Это удавалось потому, что мы не теряли времени в плохую погоду и тщательно репетировали с детьми и актёрами заранее поставленные сцены. Оператор Кириллов снимал чётко и точно, учитывая движение солнца, устанавливая кадры по заранее разработанному расписанию. Кроме того, в сомнительные по погоде дни группа всегда бывала на местах съёмок и терпеливо ждала «просветов».
Мы решили снять большинство декораций не в павильоне, которого не было, а на натуре. Для этого наш художник П. Гладков проектировал декорации и строил их из расчёта на фактически имеющийся строительный и декоративный материал в Белом Яре. Декорации сооружались на толстом столбе, так что их можно было поворачивать по солнцу, а оператор сумел их снять (без электроподсветки) так, как снимают в павильонах. Звукооператор Н. Озорнов снимал синхронно все сцены в любых условиях, в любой ветер, не стесняясь посторонних шумов, и оказался прав.
Всё это нам дало возможность взять на себя обязательство закончить картину к 7 ноября 1941 года. И действительно, мы все экспедиционные работы завершили значительно раньше намеченного срока. Оставалось снять в Москве одну декорацию и кое-что из комбинированных съёмок.
Теперь, вспоминая военное время и наши мытарства по городам и районам России, мы всё больше ценим великое гостеприимство русского народа. Нас всюду встречали ласково, внимательно и заботливо; снимая комнаты, мы, как правило, попадали к культурным, сердечным и интересным людям, будь то просто колхозники или городские интеллигенты — все относились к нам, как к родным. В эти дни мы убедились и в том, что в войну не существовало разницы между столицей и провинцией, между городом и деревней — общая жизнь, общая культура, общие интересы. Мы могли наглядно убедиться в гигантском значении радио — так называемые «провинциалы» и колхозники не хуже, а лучше нас разбирались в вопросах политики, науки и искусства, отлично знали всех известных людей, все концерты, лекции, оперы, театральные спектакли.
Живя в Белом Яре, мы приобрели «приёмыша». Это был исполнитель роли Тимура — четырнадцатилетний мальчик Лива Щипачёв. Дело в том, что вечерами после съёмок мы отправлялись ежедневно на охоту — стрелять уток и куликов. Это занимало немного времени, но было обязательным — иначе мы оставались голодными (вещей с собой не брали и продавать было нечего). Лива увлёкся охотой, ходил за нами, учился не мешать. Потом научился выгонять дичь. Потом ему стали давать ружьё, и, когда ему удалось добыть кряковую утку, — счастье его не имело границ.
Случилось так, что мать Ливы, сопровождавшая сына в экспедицию, уехала в Москву. После её отъезда мы как-то увидели мальчика, стоящего перед балкончиком нашей квартиры с умоляющим выражением лица. Когда мы спросили у Ливы, в чём дело, он ответил, что дома замёрз (была глубокая осень) и просит разрешения переночевать у нас в сенях. Мы пригласили мальчика в комнату и, хоть это было почти невыполнимо, — втиснули для него матрац между нашими кроватями.
Теперь Лива — художник. Иногда мы по-прежнему с ним ездим на охоту, когда он приезжает осенью в Крым. А наш настоящий сын с 1941 года в армии; потом появилась внучка Катя. Теперь она уже закончила киноведческое отделение ВГИКа.
Засняв всё возможное в Белом Яре, мы направились в Ульяновск, с тем чтобы уехать в Москву. Сердечно простившись с приютившими нас колхозниками, мы уселись на грузовик и отправились на пароходную пристань, думая о прожитом, о войне, о возвращении во фронтовую столицу. Была ночь. Грузовик удалялся от огонька Белого Яра. И вдруг на небе появились огромные огненные столбы и зарево. Столбы двигались, таяли, возникали снова. Это нам удалось видеть исключительное и редкое явление в центре России, на Волге — северное сияние.
В Ульяновске наш отъезд в Москву был задержан. Вначале мы не могли понять — почему. Но когда на улицах Ульяновска стали встречаться прибывающие из столицы запылённые, грязные, знакомые по Москве чёрные большие машины «ЗИС-101», забитые доверху мешками и чемоданами, — мы поняли, что Москва напряжена до последнего предела и возвращаться в столицу с детьми нам не разрешат. Так и случилось — мы получили предписание уехать в Уфу…