15 августа. 100 лет назад родился историк, краевед Жорес Александрович Трофимов (15.08.1924, г.Могилёв Белорусской ССР — 17.05.2020, г.Ульяновск). Окончил Казанский университет (1960). Более 30 лет служил в Советской Армии. С 1975 года жил в Ульяновске. Написал серию книг о В.И. Ленине и его семье. Автор изданий «Минаев и Симбирск» (1989), «Родня по вдохновенью» (1993), «Симбирск и симбиряне» (1997), «Симбирские дни Пушкина» (1999), «Мой Денис Давыдов» (2008) и многих других.
Почётный гражданин Ульяновской области (2003). Обладатель Гран-при премии «Шапка Мономаха» (2009). Первый обладатель медали Н.М. Карамзина (2009). Его имя носит Салмановская библиотека Ульяновского района Ульяновской области (2021).
ВОЛКОГОНОВСКИЙ ЛЕНИН
(отрывки из книги)
Почти два года, используя своё служебное положение, Волкогонов твердил в печати и по телевидению о том, что он откопал в «секретных фондах» 3724 документа, которые можно издать в 6-7 томах под названием «Неизвестный Ленин», и они-то, мол, и станут основой его «политического портрета» Ленина. При этом бывший заместитель начальника Главного политуправления СА и ВМФ изображал себя чуть ли не жертвой обмана со стороны КПСС, которая «держала в заточении 3724 ленинских документа».
Откровенно (и справедливо) иронизируя над байками тех, кто подобно Волкогонову мямлил, что не знал «всей правды о Ленине, о большевиках» потому, что её якобы прятали в архивах, обозреватель «Известий» Отто Лацис писал 3 марта 1993 года: «Многие после этого цитируют «только что открывшуюся» правду прямо по полному собранию сочинений. Между тем, — продолжал Лацис, — если не считать подробностей, не меняющих общей картины, за время гласности мы не узнали о Ленине ничего такого, чего нельзя было узнать раньше в библиотеке средней руки. Есть новые (впрочем, не очень ясные) идеологические установки государства, новое освещение известных фактов, но почти нет новых фактов».
Я уже в общих чертах анализировал широко рекламировавшиеся Волкогоновым 3724 документа («Ульяновская правда», 1994, 26 января) и показал, что их основу составляют листовки и письма искровского периода, на которых имеются пометы Ленина, его выписки из газет, журналов и книг, переводы Владимира Ильича трудов К. Каутского, К. Бюхнера и других немецких авторов, а также прошения к властям, открытки к родным, телеграммы и предписания советского периода, около 30 писем к Л.Б. Каменеву за 1911-1913 годы, несколько писем к И. Арманд.
Эти документы и материалы представляют интерес для специалистов, исследующих какую-нибудь специальную сторону деятельности вождя партии и главы Совнаркома. Я, скажем, при работе над книгой «Самарские университеты» не мог не обратиться в ЦПА ИМЛ, где хранилась июньская книжка «Русской мысли» за 1892 год с пометами Владимира Ильича на статье Н.К. Михайловского из цикла «Литература и жизнь». Ознакомление с этим номером журнала позволило мне зримее представить отношение Владимира Ильича к творчеству крупнейшего публициста России.
Если бы эта статья Н.К. Михайловского с ленинскими подчёркиваниями и пометами появилась в очередном «Ленинском сборнике», то эта публикация привлекла бы внимание многих историков, литературоведов, философов и была бы для них новостью. Но громадная часть из «3724» неизвестных документов — это листовки, газеты, журналы, книги, выписки из них, которые вряд ли заслужили публикации в качестве «новых ленинских документов». Наш портретист это отлично понимает, но из корыстных побуждений многократно будирует этот вопрос только для того, чтобы вещать о каком-то «неизвестном» Ленине.
Подогревая нездоровый интерес к своему будущему опусу, Волкогонов не гнушался использовать заведомо лживые материалы. Так, со сцены Ленинградского концертного зала он заявил: «Ленин причастен к террору… Я даже знаю один документ, где он приказывает докладывать ему еженедельно, сколько расстреляно попов». Разоблачая этот чудовищный навет, я писал: «Допустим невероятное: председатель Советского правительства отдал подобный приказ. Тогда бы Д. Волкогонову, не говоря уже о настоящих лениноведах, были бы известны и требуемые Лениным еженедельные доклады с мест о расстрелах попов. Но таких документов в архивах нет. Как не было и еженедельных расстрелов. Это наш генерал пустил на волю очередную антиленинскую «утку» («Ульяновская правда», 1992, 22 апреля).
Явно на потребу низменным чувствам обывателей рассчитаны были и такие лживые заявления Волкогонова о Владимире Ильиче: «Друзей у него никогда не было… Любил он в своей жизни, пожалуй, двух человек: свою мать и Инессу Арманд. Крупская же была для него просто удобна». Или — реанимация портретистом давным-давно разоблачённых фальшивок об обстоятельствах возвращения Ленина из эмиграции в «пломбированном вагоне» через Германию в Россию весной 1917 года, о рейхсмарках, которые якобы кайзеровское правительство давало большевикам в 1917 году. Не отказал он себе в удовольствии и позубоскалить относительно адвокатской практики Владимира Ильича в Самаре, по поводу его мизерного трудового стажа и вместе с тем безбедного существования, которое он, мол, вёл за границей. Не имея никаких оснований, Волкогонов ратует за пересмотр дела о покушении 30 августа 1918 года Ф. Каплан на жизнь Ленина. Апофеозом же падения «ленинской крепости» в душе былого ведущего политрука Советских Вооруженных Сил стало его заявление о том, что «ни один эпохальный прогноз Ленина не оправдался»…
* * *
Когда зимой 1991 года в печати появилось сообщение, что Д. Волкогонов принялся за книгу о Ленине, ибо, мол, до сих пор о нём не было «честной книги», я тогда же расценил это заявление как недостойное для доктора философских наук. Ведь у новоявленного историка, именующего себя и философом, и художником-портретистом, не имелось никаких оснований для столь уничижительной оценки произведений о Ленине, принадлежавших перу Н. Крупской, А. Луначарского, М. Горького, В. Маяковского, Э. Казакевича, Б. Полевого, Е. Драбкиной, В. Чикина, Б. Яковлева и многих других публицистов, писателей и учёных.
Написать хорошую и честную книгу о Владимире Ильиче не так-то просто, как представляется дилетанту. Вспомним, как М. Шагинян в 1930-х годах корпела в музеях, архивах и библиотеках Астрахани, Пензы, Нижнего Новгорода, Казани, Ульяновска, Москвы и Ленинграда, собирая исторические бисеринки для повествования о детских и юношеских годах Владимира Ульянова. Завершить же задуманное так и не смогла за 40 лет: в романах-хрониках талантливого мастера главный герой ещё не дорос до сдачи вступительных экзаменов в первый класс Симбирской классической гимназии.
Я тоже четыре с лишним десятилетия занимался изучением жизни Ульяновых в Поволжье, детских и школьных лет Владимира Ильича, его учёбы в Казанском университете, участия в запрещённых студенческих землячествах, сходке-демонстрации 4 декабря 1887 года, годичной ссылки в Кокушкине, а также жизни и деятельности в 1889-1893 годах в Самаре. Насколько серьёзно относился я к исследовательской работе (проводившейся в свободное от армейской службы время), можно судить по тому, что для того, чтобы представить себе симбирскую действительность 1870-1880-х годов, которая стала одним из истоков формирования общественно-политических взглядов Александра и Владимира Ульяновых, я написал и в 1967 году защитил в Казанском госуниверситете кандидатскую диссертацию «Классовая борьба и общественное движение в Симбирской губернии в 70-80-х годах XIX века».
На основании тысяч архивных и иных документов я отлично представляю деятельность правительственных, земских, дворянских и духовных учреждений, жизнь всех сословий, грабительский характер освобождения крестьян от крепостного права, все перипетии борьбы бывших холопов против остатков крепостничества, деятельности народников и народовольцев в симбирском крае, а также нелегальных кружков в классической гимназии, чувашской школе и многое другое. Само собой разумеется, что в мельчайших подробностях знаю и о том, как протекала в Симбирске просветительская деятельность Ильи Николаевича, что за люди составляли круг его друзей и знакомых, какие события волновали симбирян в годы революционной ситуации 1879-1881 годов, как протекала учёба ребят в классической гимназии, а девочек в Мариинской, каковы были бытовые условия жизни Ульяновых, их литературные запросы и тысячи других деталей, без скрупулезного знания которых честный человек не возьмётся писать о замечательной семье Ульяновых. Довольно неплохо изучена мною жизнь Ульяновых в Астрахани, Пензе, Нижнем Новгороде, Казани, Самаре и Петербурге.
Говорю об этом не для того, чтобы поднять цену своим книгам о Владимире Ильиче и его родных — о них имеется немало отзывов критиков и читателей в местной и центральной печати. Одно категорически подтверждаю: ни от одной строки в своих книгах не отказываюсь и готов их переиздать без всяких изменений.
63-летний Волкогонов, напротив, отрёкся от всех книг, в которых он до 1988 года славил Ленина, КПСС, Советскую Армию и клеймил агрессивную сущность американского империализма, НАТО, ревизионистов всех мастей, диссидентов и т. п., и надумал в пожарном порядке сочинить книгу о Ленине за пару лет. Каждому здравомыслящему человеку ясно, что в столь скоропалительный срок невозможно не только поработать в архивах, музеях и библиотеках тех мест, где протекала жизнь и деятельность величайшего революционера современности и его родных, соратников и противников, но познакомиться даже с основными исследованиями историков и краеведов.
Выход у портретиста был один: на основании биографий Ленина и воспоминаний о нём, печатавшихся за рубежом и поэтому малознакомых советскому читателю, сочинить серию тематических статей и очерков и смонтировать их в определённой последовательности, а интерес к этой поделке обеспечить за счёт новых архивных документов, с помощью которых и сварганить образ главного виновника всех бед, постигших Россию в результате Великой Октябрьской социалистической революции…