7 августа. 130 лет назад родилась поэтесса, прозаик Ольга Александровна Ильина (07.08.1894, г.Казань — 06.11.1991, г.Сан-Рафаэль, штат Калифорния, США). Правнучка поэта Е.А. Боратынского. Её родители в 1893 году переехали в Симбирск; жила здесь с семьёй до лета 1898-го и чуть не умерла из-за полученных от кори осложнений на лёгкие, спасло только чудо. Первые стихи опубликовала в Казани (1913). В 1922 году эмигрировала в Харбин (Китай), а ещё через год в Сан-Франциско (США).
Автор поэтических сборников «Молчание звёзд» (1926), «Стихи» (1985); книг прозы «Канун Восьмого дня» (1951), «Санкт-Петербургский роман» (1982), «Белый путь. Русская Одиссея 1919-1923» (1984).
ВЫШИТАЯ ШАЛЬ
Сегодня утром я была в ударе.
Никто меня не видел, жаль!
Я продала сегодня на базаре
За миллионы бабушкину шаль.
Я волосы платком прикрыла жёлтым,
Была я в бальных туфлях, без чулок.
О, как хотела б я, чтоб где-нибудь прошёл ты,
Чтоб ты увидеть это мог!
Ты верил бы тогда в мои таланты.
На пыльной площади, где визг и толкотня,
Кольцом столпились вкруг меня
Старьёвщики и спекулянты.
Один из них — монгол лицом,
В гороховом пальто поверх рубахи грязной,
Хватал меня рукой кривой и безобразной,
Украшенной сверкающим кольцом.
«Чего воротишь нос? Ведь хорошо даю,
И никакой дурак тебе не даст дороже».
Впивалась цепко в шаль мою
Его шершавая мозолистая кожа.
Другой кричал: «Уж ей не в первый раз,
Мы эту бабу знаем — шельма!»
А бабушка моя в Стокгольме родилась,
Дочь графа Симона Кронгельма.
И мы сейчас портрет её спасли:
На фоне бархатной портьеры синей
И грозовых небес вдали
Она сидит в огромном кринолине.
Брюллов, ведь он всегда хорош.
И очень, главное, похожа:
Такая матовая кожа
И волосы, как золотая рожь.
Пунцовых губ её любезна складка,
Надменна глаз улыбчивая сталь,
А с полного плеча, что так округло-гладко,
Скатилась эта вышитая шаль.
Вот эта шаль, которую едва
Удерживать в руках мне удавалось.
«Ну, полтора и кончено! Ну… два
И по рукам!» Я не сдавалась.
Но, наконец, я вышла из толпы,
Но, наконец, я вырвалась на волю!
Вот. Цель достигнута: по розовому полю
За молоты зацеплены серпы.
Вот, цель достигнута, и я собой довольна,
Теперь куплю муки. Восторг, а не житьё!
Но… бедной шали было больно!
И я прошу прощенья у неё.
МОЛНИЯ
Там, в лесу, двумя озёрами
Свод небесный отражён.
Пламенеющими взорами
Этот свод раздвинул Он.
Как? Заросшие купавами
Воды синие озёр,
Вы не сделались кровавыми,
Отразивши этот взор?
Леса глушь (она спала ещё)
И седые тростники,
Не зажглись вы от пылающей
От пророческой тоски?
Нет. Скользнул над неготовыми
Божий взгляд и Божий гнев,
Отголосками громовыми
В даль немую отлетев.
Только ива – участь странная –
Вся пылала, как костёр.
Приняла она, избранная,
Божий гнев и Божий взор.
* * *
Буду старой старухой,
А останусь всегда такой:
Называть слона буду мухой
И шутить над своей тоской.
Скрытой моей гордыни
Крепка стальная печать,
И в грядущем, и в прошлом, и ныне
Я умела – сумею молчать.
О молчаньи в стихах и лучше,
Чем я – уж сказал мой дед,
Искросыпяще-мудрый Тютчев,
Проницательно-гибкий поэт.
Так примите потомки и дети
Наш завет и чтите его:
«Тот счастливее всех на свете,
Кто сильнее себя самого».