До 24 февраля Союз писателей России проводит по всей стране акцию «Писатели России — фронту». В её рамках на сайте каждый день, сменяя друг друга, публикуются стихи 12-ти ульяновских поэтов-фронтовиков, участников Великой Отечественной войны, и 12-ти современных ульяновских поэтов, пишущих о сегодняшней войне против коллективного Запада. Своеобразная патриотическая перекличка через 80 лет — «Эхо двух веков». По итогам акции будет издан сборник стихов, который мы передадим ульяновским бойцам, воюющим на передовой в зоне СВО.
Поэтическую перекличку продолжает Евгений Степанович Ларин (1926-2020), участник Великой Отечественной войны. Родился в селе Верхняя Якушка, ныне Новомалыклинского района. После школы снайперов воевал в 276-ом стрелковом полку 77-й дивизии 51-й армии в составе 1-го Прибалтийского фронта. Освобождал от немецких захватчиков Прибалтику. Награждён орденом Отечественной войны II степени. Работал учителем в сельской школе, редактором газеты «Знамя коммунизма» в Димитровграде. Член Союза писателей СССР (1984). Автор многих книг стихов и прозы.
В ДВУХ ШАГАХ ОТ ВОЙНЫ
Ночью хутор сгоревший
Заняла наша рота,
И вгрызались мы в землю
Почти до утра…
Вдруг на зорьке застукало
Непонятное что-то.
А прислушались — поняли:
Где-то стук топора.
Дом крестьянский, без окон,
С обгоревшею крышей,
Позади всех окопов
Одиноко стоял.
Не из этого ль дома
То громче, то тише
И выстукивал кто-то,
Словно брёвна тесал…
Поползли мы на стук
В направлении дома.
Взгляд на окна нацелен,
На глазницы дверей.
Видим: машет старик
Из дверного проёма,
Подзывая к себе,
Мол, идите скорей…
И топор застучал,
И пила запилила.
Помогали мы деду
В четыре руки…
И взметнулись, как ласточки,
В небо стропила
Из лесин обгоревших —
Всем смертям вопреки…
Мы вернулись в траншею,
Командир улыбается,
И послышался
Радостный вздох старшины:
— Это ж чудо!
За мир ещё бой продолжается,
А уж мир начался
В двух шагах от войны.
ФРОНТОВЫЕ ФЕИ
Бойцу Вере Соловьёвой…
Поднявшись утром по тревоге,
Мы шли к дороге напрямик,
А на колдобине дороги
Застрял трофейный грузовик.
И он такие вёз трофеи,
Что защемило все сердца —
Три медсестры, три юных феи,
Три изумительных лица.
Мы вмиг машину обступили.
— А ну, давай, газуй, шофёр! —
И взгляд украдкою косили
На милых русских медсестёр.
А те бросают в нас остроты
И взоры, полные огней:
— Давай-ка, матушка-пехота,
Толкнём Германию сильней…
— Рваните так же, как и деды,
Как древнерусские бойцы…
Ещё чуточек — и победа…
Ну вот, спасибо, молодцы!..
И сразу девушки запели,
Машина двинулась вперёд,
А мы как будто онемели,
Нам не до слов, не до острот.
Хоть солнце нежно и ласкало
Лучами утренними нас,
И всё ж, признаться, не хватало
Чего-то каждому в тот час.
Шагала рота молчаливо
Под многострунный сосен гул.
Лишь командир красноречиво
За роту целую вздохнул.
БАЛЛАДА О СВЯЗНОМ
Над полем летит за снарядом снаряд,
Вперёд продвигается с боем отряд.
По кочкам, канавам, осокой густой
Бежит с боевым донесеньем связной.
Трещат пулемёты и рвётся шрапнель.
От гула качается старая ель.
Дрожит от разрывов седая земля,
И дымом едучим покрылись поля.
Связной то ложится, то снова встаёт,
И снова вперёд донесенье несёт.
Хоть смерть здесь на каждом шагу перед ним, —
Бежит он, влекомый стремленьем одним.
Но вот он застигнут был пулей шальной
И ранен был в ногу отважный связной.
Как сокол подбитый, на землю упал
И миг неподвижно связной пролежал.
Он снова поднялся. Идти далеко,
На ногу больную ступать нелегко.
Но, еле ступая, он снова шагал
И снова на землю без силы упал.
Из раны кровь алою струйкой текла,
И боль шомполами всё тело секла.
Очнувшись, вперёд через силу пополз
С лицом, побелевшим, как савана холст.
Шумели деревья, роняя листву,
Он полз, своей кровью окрасив траву.
Сознанье теряя от боли порой,
Всё дальше вперёд продвигался герой.
И силы уже покидали его.
И больше не слышал герой ничего.
Но еле живой, по кровавой тропе
Дополз с донесеньем связной до КП.
ЕСЕНИНСКОЕ ПРИЧАСТИЕ
Стихи всегда со мною были,
Я наизусть их много знал.
Когда соратники просили,
То я охотно им читал.
Ни взрывы бомб, ни грохот пушек
Не заглушали мудрых строк…
И шли в сердца и души Пушкин,
Некрасов, Лермонтов и Блок.
Но как-то после выступленья
Соседней роты лейтенант
Сказал мне:
– А Сергей Есенин –
Ничуть не меньший был талант.
Сергей Есенин?.. Имя это
Я знал и в школьные года,
А прочитать стихи поэта
Не приходилось никогда.
И от смущения краснея,
Я лейтенанту отвечал,
Что книг Есенина Сергея
Я, к сожаленью, не видал.
И лейтенант вдруг из планшета
Блокнот увесистый достал.
– На, причастись строкой поэта,
Я целый том переписал…
Я начал вслух, ещё не зная,
О чём друзьям прочту сейчас,
И все ребята, замирая,
В упор с меня не сводят глаз.
Про дом родимый, про Россию,
Про шёпот ситцевых берёз,
Они услышали впервые
Стихи, пронявшие до слёз.
Забылось всё на белом свете,
Такая тишь вокруг была,
Как будто, слыша строки эти,
Война – и та вмиг замерла.
Бойцы задумчиво вздыхали,
Дымя моршанским табаком,
И молча слёзы вытирали —
Кто рукавом, кто кулаком.
А писарь даже помолился
И полушёпотом сказал:
– Ух, я и впрямь, как причастился,
И вроде дома побывал…
А я читал и восхищался,
Жестикулируя рукой,
И с наслажденьем причащался
Живой есенинской строкой!
ОПАЛЁННЫЕ СТРОКИ
Разве мы в сорок пятом не поставили точку
И атакам, и штурмам, и жестокой войне?
Почему ж, как осколки, солдатские строчки
Память сердца тревожат по-прежнему мне?
Не стихи сочиняются, а бои вспоминаются.
Канонада и залпы в каждом слове слышны…
Это в памяти сердца без умолку взрываются
И снаряды, и мины, и заряды войны.
Вся душа у меня в постоянной тревоге –
Ни единственный бой в ней, увы, не затих.
Не забыла душа фронтовые дороги,
Ни тяжёлых потерь, ни друзей боевых.
И пока моё сердце тревожно стучится,
Вряд ли в нём зарубцуются раны тоски.
Будет эхо сражений, как шторм, доноситься
Из окопной, солдатской, опалённой строки.
ТРАГИЧНЫЙ ЗАВТРАК
Нам рано пищу привозили,
И, прихвативши котелки,
Гуськом на завтрак уходили
И командиры, и стрелки.
А за стогами иль сараем,
В тени берёз иль сосняка
Стояла кухня полевая
Вне поля зрения врага.
Но есть спокойно не давали:
Едва потянешь ложку в рот,
Как тут же немцы начинали
В минуты эти артналёт.
Однажды я с поста сменился,
Покинув важный караул,
Но лишь в землянку возвратился,
Прилёг, и словно провалился,
И не заметил, как уснул.
Очнулся я и слышу говор,
Бойцы галдят на разный лад:
– Погибли лошади и повар,
И ещё четверо ребят…
– Да, у солдата век недолог, –
Сказал другой боец в ответ. –
Коли не пуля, так осколок.
Кто – в лазарет.
Кто – на тот свет…
О, завтрак давний, незабытый,
Как ты для памяти тяжёл!
И я бы был в числе убитых,
Когда бы завтракать пошёл.
Ты нынче мне приснился снова,
/А снишься уж не первый год/,
Когда проспал я суп перловый
И миномётный артналёт.
Мне повезло, что я тем часом
На горький завтрак не попал.
Не то бы я под Скуодасом
И до сих пор под елью спал.
СОРОК ЧЕТВЁРТЫЙ
Хожу я вдоль моря Палангой курортной
И слушаю шёпот балтийской волны…
А в память врывается сорок четвёртый,
А в сердце взрывается эхо войны.
Я в памяти слышу не грохот прибоя,
А залпы из ружей у братских могил,
Когда после жаркого смертного боя
На этой земле я друзей хоронил…
Здесь многое помнят и сосны, и дюны,
Солдатское мужество в сердце храня.
Они растревожили памяти струны
И в сорок четвёртый вернули меня.
Мы после сражения держим равненье,
Едва уцелевшие горсточки рот,
И гордо идём по литовским селеньям,
В которые больше война не придёт…
Балтийское море! О мирной минуте
Мечтало немало солдатской братвы…
Я слушаю сказ о прекрасной Беруте —
Седую легенду цветущей Литвы.
Спасибо безмерное, берег янтарный,
Что эту легенду ты мне подарил.
Не только я знаю: легенд легендарней
Тот подвиг, что русский солдат совершил.
Не только я знаю. В легендах планеты,
Хотя поезжай за леса и моря,
Такого великого подвига нету,
Какой совершила держава моя…
Великой ценою за всё мы платили:
За чистое небо, за солнце земли,
Чтоб жили легенды Литвы и России,
Чтоб дети и нивы росли и цвели;
Чтоб наши селенья в огне не пылали,
Чтоб всё ликовало под солнцем весны,
Чтоб мы не в шинелях сюда приезжали
На самое мирное море страны.
ПИСЬМО С ФРОНТА
Зря говорят, что сердца огрубели
И очерствели за годы войны.
Под теплотой опалённой шинели
Трепетной нежностью души полны.
Я бесконечно тебя вспоминаю,
Сердцем стремлюсь к тебе в наши края.
Солнышко, рыбка моя золотая,
Звёздочка ясная, радость моя.
Гоним врага мы сквозь бури стальные,
Не успевает он ставить кресты.
Мщу я за горе и слёзы России,
Что дорога мне, как, милая, ты.
В зябких траншеях переднего края
Письма твои согревают меня.
Солнышко, рыбка моя золотая,
Звёздочка ясная, радость моя.
Не огрубели мы, а понежнели
К нашим любимым, родным и друзьям.
Не для того мы надели шинели,
Чтобы забылось что дорого нам.
Гневом суровым к фашистам пылая,
Не очерствели ни я, ни друзья.
Солнышко, рыбка моя золотая,
Звёздочка ясная, радость моя.
БЛОКНОТ
Целы немногие страницы,
Но до сегодняшнего дня
Мой фронтовой блокнот хранится
Средь документов у меня.
Он был всегда везде со мною
В дни моих буден огневых:
В пути на фронт, на поле боя
И в час привалов фронтовых.
Полуслова, слова и даты,
Как вехи жизни боевой.
Я роюсь в памяти солдата,
Вдыхая дым пороховой…
Ах, память, память, ты, как море,
Тебе ни дна, ни края нет.
Ах, сколько горечи и горя
Ты вобрала за столько лет!
…Грохочет вражья канонада,
Пылает зарево огня,
И рвутся мины и снаряды —
И всё в меня, в меня, в меня.
Гремят орудия и танки,
Весь горизонт заволокло.
Траншеи, дзоты и землянки…
Нет, ничего не заросло.
Мои окопные страницы —
Частица жизни фронтовой.
И вспоминается, и снится
Сорок четвёртый грозовой.
Я всё ещё в стрелковой роте,
Я всё по-прежнему в строю…
Я роюсь в огненном блокноте,
Листая молодость свою.
СОЛДАТ
Герою Советского Союза
Аркадию Барышеву…
Страны великой богатырь-солдат,
Он был упорней гитлеровской стали.
Он отстоял от полчищ Сталинград —
И замер на века на пьедестале…
Прошёл он сто путей и сто дорог
Сквозь огненные смерчи и метели,
Но не истёк его солдатский срок,
Не снял он ни погон и ни шинели.
Он всё стоит на той же высоте
И исполняет воина присягу.
Он всё на той же огненной черте,
И за черту не отступил ни шагу.