Акция «Эхо двух войн» — это патриотическая перекличка поэтов 20-го и 21-го веков. С 1 по 24 февраля на сайте будут опубликованы стихи 12 ульяновских поэтов-фронтовиков — участников Великой Отечественной войны, и 12 современных ульяновских поэтов, пишущих о войне на Украине против коллективного Запада. По итогам акции будет издана книга, часть тиража которой отправится ульяновцам, воюющим в батальонах «Симбирск» и «Свияга» на передовой в зоне СВО.
Поэтическую перекличку продолжает Юрий Иванович Куликов (1924-2000), участник Великой Отечественной войны. Он родился и жил в Ульяновске. Воевал на 1-м Украинском и 2-м Белорусском фронтах. Командир танкового подразделения; освобождал Орёл, Киев, Львов, Варшаву и Данциг, боролся с бандеровцами в лесах Западной Украины. Был контужен на Сандомирском плацдарме в Польше. Награждён орденом Отечественной войны I степени. Член Союза художников СССР. Автор поэтического сборника «Тишина» (2006).
НАСТУПЛЕНИЕ
Застыли вздыбленной дугой
Разрывом сорванные траки.
Над обгорелою землёй
Чадят подорванные баки.
И в трауре летящей сажи,
В тяжёлом масляном огне
Уходят души экипажа
Через пробоины в броне.
А полк, окутываясь дымом,
В прорыв немецких рубежей
На скорости проходит мимо
С форсажным рёвом дизелей.
Для остановок нет минуты,
У наступленья свой закон:
Греметь раскатами салюта
Вдали от скорби похорон.
И уходящих провожая,
Как веха на пути войны,
В броне безмолвно остывает
Горячий сгусток тишины.
* * *
Последнюю щепоть махорки
Наскрёб в карманах старшина.
Минуту в передышке горькой
Для нас устроила война.
Качались в линзах у комбата,
В его бинокле полевом,
Откосы высоты невзятой
И вражеских траншей излом.
Удача не приходит сразу.
И за тебя никто другой
Не выполнит слова приказа
И не окончит этот бой.
Опять сигнальная ракета
Обозначает наш черёд.
Взведя курок у пистолета,
Комбат бросает нас вперёд.
* * *
Я полз по фронту вниз лицом,
Срывая кожу с рук.
Казалось мне — в пластунстве том
Премудрость всех наук.
Я не жалел локтей своих
В усердье неумелом,
И страх как будто бы притих,
К земле прижатый телом.
Я выдохся и весь промок,
Но слышу от солдата,
Войну видавшего: «Сынок,
Не надрывайся так-то…
Напрасно сил не бережёшь.
По лужам и по глине
На животе не доползёшь
До города Берлина.
В атаку легче в рост идти,
Война теперь такая,
А если упадёшь в пути —
Россия дошагает».
* * *
Среди воронок на бугре,
В тумане зыбкого рассвета
Расцвёл подсолнух на заре,
Как вспышка боевой ракеты.
Глядел с надеждой на восток,
Качаясь на стебле несмело,
Отмеченный косым крестом
Артиллерийского прицела.
Он выдержал и встретил нас
Своим пылающим соцветьем,
Когда уже в последний раз
Мы поднимались на рассвете.
Насквозь простреленный войной,
Ещё держался стебель тонкий,
И засыпало дно воронки —
Как слёзы чёрные — зерно.
* * *
В шубейке, обгорелой и короткой,
Не пропуская никого, подряд,
Старуха раздавала по щепотке
Оставшийся от деда самосад.
Как будто пепел от беды и горя
Нам сыпала в ладони, на траву
Всё, что осталось от её подворья,
От старика, лежащего во рву.
И, прикурив от тлеющего сруба,
Пехотный взвод в молчании своём
Смолил цигарки, обжигая губы,
Угрюмо ждал команды на подъём.
* * *
Как много на душе осталось,
Бессонницей ночей грозя,
От той войны, и я устало
Несу, а позабыть нельзя.
Перемешались дни и страны,
Орёл в дыму, Берлин в огне.
Одно лишь только постоянно
Царапает по сердцу мне,
Неотвратимостью удара,
Напоминая, бьёт в висок –
Июльская жара плацдарма
И окровавленный песок.
Как в мираже мелькали лица,
И я увидел на бегу
Застреленного пехотинца
На раскалённом берегу.
Какой-то памятной кассетой
В меня, как пуля, без труда
Мгновенное виденье это
Вошло на долгие года.
Мне видится солёный иней
Его спины, а на ноге –
Светил овальный алюминий
Ненужной ложки в сапоге.
Тогда не знал, что ненароком
Я увидал со стороны
То, что увидится немногим
Вот так, в упор – лицо войны.
ИСТРЕБИТЕЛЬ
И боги, и черти, и рати святых
От этого боя сбежали,
Тяжёлый удар попаданий прямых
Корёжит заклёпки дюраля.
И рухнули в небе к возврату мосты.
Машине, пылающей заживо,
Не вырвать у смерти набор высоты
Последним надрывом форсажа.
Другие сожгут в карусели огня
Патроны, бензин и минуты,
И в небо надежда бросает меня
Под шёлковый взрыв парашюта.
Но шёлк не броня, и стропы тонки,
И принимает стремительно
Земля громыхающей Курской дуги
Летящего к ней истребителя.
ТИШИНА
От громовых раскатов обезумев,
Оглохший и раздавленный в огне,
Берлин капитулирует угрюмо
Шеренгами фамильных простыней.
Светлеет небо на рассвете мглистом,
И каплями холодной синевы
Дрожит роса на касках фольксштурмистов,
Обнявших мокрый камень мостовых.
А по асфальту шагом осторожным,
Ещё не веря в мирную весну,
Идёт патруль, стараясь не тревожить
Родившуюся в мире тишину.
* * *
За час перед рассветом — тишина.
Через окопы спящей обороны
Ползёт туман, как молоком, до дна
Заполнив чаши бомбовых воронок.
Тяжёлым грузом ледяной росы
К земле прижаты заросли полыни,
А на краю нейтральной полосы
Пехота ёжится во сне и стынет.
В тумане глохнет зарево ракет,
Шальной снаряд гремит у переправы…
Ещё немного задержись, рассвет,
На самом первом рубеже державы.
* * *
Мне каждый вечер в запертые двери
Из тех времён несутся голоса.
Меня зовут на тот далёкий берег
Сырые белорусские леса.
Там росчерком, тревожным и багровым,
Встаёт ракеты дымная звезда.
Там переправу каждый вечер снова
Наводят, как в минувшие года.
Понтон колышется, теряя силы,
Уходит вниз под тяжестью брони,
И стелет танк по мокрому настилу
Голубоватых выхлопов огни.
И снова в воду прыгают сапёры,
Христом и богом надрывая грудь,
Чтобы пробоин рваные зазоры
Хоть на минуту ватником заткнуть.
Чтоб прошлое не разминулось с нами
На ледяных космических ветрах,
Солдаты безымянными плечами
Удерживают брёвна переправ.
В ОКОПЕ
Осенний дождь идёт неделю.
Промёрзла до хребта спина.
И не согреешься шинелью,
Дождём пропитана она.
Ещё до смены караула,
Не околеть бы, два часа.
В дожде как будто бы уснула
Земли нейтральной полоса.
А до фашистского окопа
Всего каких-то полверсты.
В военном ритме сбой, синкопа…
Траншеи кажутся пусты.
Скорей в землянку, отогреться,
Пускай внутри — не продохнуть,
Портянки высушить на дверце
Печурки хлипкой да вздремнуть.
В дыму махорки, в полудрёме
Увидеть избу, дом родной.
И сон навязчивый, скоромный
Разбудит пули свист шальной.
СОВЕТСКОМУ СОЛДАТУ
Он упал, как подкошенный,
Вражьей пулей сражён.
Жизнь осталась не прожита,
Даже не был влюблён…
Пал на Влтаве под Прагою
Майским утром в бою.
Как другие под Краковом
Жизнь сложили свою…
Над солдатской могилою
Обелиск со звездой…
С нерастраченной силою
Спит в землице чужой.
Лишь берёза невестою,
Словно дама, стройна,
Шелестит грустно песнею:
«Лиходейка-война…»
* * *
С экрана в зал ломились танки
Всей бутафорией своей,
Глуша остаток перебранки
Опаздывающих у дверей.
Через восторги детских кресел
Катился вал огня, смертей.
И весь экран был мал и тесен
Для воинских кинострастей.
А я, забывшись, издалёка,
Как будто бы со стороны,
Увидел свой окоп глубокий,
Корявый мир своей войны,
Где всё не так, как на экране,
Но я всё там, и до сих пор
Обоймою воспоминаний
Стреляет прошлое в упор.