14 июля. 195 лет назад родилась мемуаристка Наталья Алексеевна Тучкова-Огарёва (14.07.1829, с.Яхонтово, ныне с. Долгоруково Иссинского р-на Пензенской обл. – 12.01.1914, с.Старое Акшино, ныне Старошайговского р-на Мордовии). Вторая жена поэта Н.П.Огарёва. В 1850-1856 годах жила с ним под надзором полиции в двухэтажном каменном доме с мезонином при Тальской писчебумажной фабрике в селе Проломиха Карсунского у. Симбирской губ. (ныне Инзенского р-на Ульяновской обл.). В 1856 году выехала с мужем в Лондон. Опубликовала статью-очерк «И.С.Тургенев» (1889). Переписывалась с Л.Н.Толстым. Книга мемуаров «Воспоминания. 1848-1870» отдельным изданием вышла в 1903 году.
ВОСПОМИНАНИЯ. 1848-1870
(отрывок)
Опять мы остановились в «Дрездене», но теперь мы приезжали туда только ночевать; бывали у дедушки, у друзей Огарёва и наконец у моей сестры, которую осторожно приготовили ко всем новостям. Теперь бояться нечего было: все близкие были налицо. Мы остались до крестин моей старшей племянницы: четыре пары крёстных отцов и матерей были её восприемниками; в первой паре стоял её прадед. После этого торжества мы уехали в Яхонтово с mаmаn, Огарёвым и Фёклою Егоровною, а сестра моя от сильных потрясений слегла в постель на полгода; очень может быть, что эта болезнь положила начало той, которая впоследствии свела её преждевременно в могилу.
В деревне мы наслушались самых разнообразных толков и легенд о наших бывших узниках: не удивлялись тому, что нет моего отца; напротив, не верили, что он свободен, но удивлялись, что Огарёв вернулся.
Узнав о нашем возвращении в Яхонтово, казённые крестьяне стали опять наведываться по ночам, спрашивали о том, что сталось с Тучковым? Мы говорили им, что он свободен и скоро будет опять с нами, но они недоверчиво качали головами и тихо утирали слёзы; они оплакивали его, как покойника.
Без нас приезжал исправник, рылся в бумагах и книгах отца и увёз их полный чемодан; библиотека отца очень пострадала за это время; нам было жаль книг, разных остатков письменных воспоминаний о декабристах; мы придумали спрятать все эти драгоценности в пружины дивана, стоявшего у нас наверху: с неделю старая няня помогала нам переносить наши сокровища по ночам. Мы оторвали у книг крышки и, свернув все трубочками, поместили в диван очень много книг и бумаг; потом, как обойщик, Огарёв обтянул пружины холстом, так что ничего не было видно; но моя мать впала в какое-то нервное состояние, ей чудились колокольчики; она входила к нам наверх испуганная, с искажёнными чертами лица, говоря бессвязно: «Найдут, найдут!»
Напрасно мы пытались её успокоить. Наше одиночество тоже действовало на неё: соседи к нам не ездили в то время. Действительно, колокольчик теперь всегда означал какую-нибудь неприятность; приезжал становой пристав или исправник прямо в контору узнавать и записывать, кто из соседей был у нас; вот почему и перестали ездить к нам. Раз после такого нервного испуга моей матери Огарёв сказал мне печально: «Пожертвуем книгами и бумагами для спокойствия твоей матери! Я серьёзно боюсь за неё; её нервное напряжение всё усиливается». Так было решено и исполнено. Моя мать совершенно успокоилась. В продолжение недели Фёкла Егоровна по ночам носила книги и бумаги вниз и жгла их в больших печах.
Наконец два года миновали, и отец мой вернулся к нам; всеобщая радость была беспредельна, но долго отец не мог смотреть на свою библиотеку.
В одну из наших поездок в Москву мы узнали, что Марья Львовна Огарёва скончалась; тогда мы поехали в Петербург и там венчались. Впоследствии мы поселились в Симбирской губернии, на Тальской писчебумажной фабрике, и прожили там года два; писчебумажное производство мне очень нравилось, но, к несчастию, фабрика скоро сгорела: говорили, что крестьяне желали, чтобы Огарёв возобновил ручную фабрику, как было прежде, и потому подожгли её.
В 1852 году Наталии Александровны Герцен не стало, а муж её не переставал звать Огарёва, и потому после пожара фабрики было решено, что мы поедем за границу на неопределённое время.
19 февраля 1855 года наступило новое царствование. Все так радовались восшествию Александра Николаевича на престол, что незнакомые обнимали и поздравляли друг друга на улицах Петербурга, чего очевидцем был Павел Васильевич Анненков, который мне не раз о том рассказывал.
В Симбирской губернии мы познакомились с некоторыми интересными личностями, но тогда ещё очень молодыми. Огарёв был очень любим всеми этими благородными юношами: Кашперов, композитор и впоследствии директор консерватории в Москве, Михаил Николаевич Островский, брат писателя, человек весьма умный, уже тогда обнаруживавший большие способности будущего государственного деятеля, Бутковский, прелестный юноша…
Для получения паспорта мы приехали в Петербург, часто видались с литературным кружком, особенно с Иваном Сергеевичем Тургеневым, с Павлом Васильевичем Анненковым, с К.Д.Кавелиным и другими…