21 мая. 110 лет со дня рождения поэта и прозаика Константина Гавриловича Мурзиди (21.05.1914, станица Анапская, ныне в составе г.Анапа Краснодарского края — 11.03.1963, г.Москва). Рос и учился в Новороссийске. Работал в Свердловске. Автор поэтических сборников «Отчизна» (1938), «Город на Урале» (1943), «Горный щит» (1945), «Уральские стихи» (1947); книг для детей «Наши новые игры» (1947), «Добрый великан» (1954); романов «У Орлиной горы» (1947), «У нас на Урале» (1950) и др.
Член Союза писателей СССР (1943). Принял участие в 3-й областной конференции писателей в Ульяновске 26-28 августа 1952 года; выступал на секции поэзии и заключительном заседании. С 1955 года жил в Москве.
УПОРСТВО
Четыре часа пригибаясь идти.
— Убьют? Но пускай на обратном пути…
Четыре часа, чтобы только связать
Два провода тонких, протянутых скрыто;
Четыре часа, чтобы только сказать
Два слова коротких: — Атака отбита!
* * *
Утихнет бой, и скажем мы потом,
Что чем-то малым, может быть, листом,
На невысоком яворе густом,
С вершины каменного вала
Отчизна к бою призывала.
Листок на ветке, ветка – на стволе,
А ствол столетний – на родной земле!
КАКОЕ У ПРАВДЫ ЛИЦО
Какое до холода тусклое,
Решительно-резкое, грозное,
Быть может, доверчиво-грустное,
А может быть, грустно-серьёзное, —
Какое у правды лицо?
Весёлая ль самоуверенность,
Прямое презренье, изменчивость,
А может быть, просто растерянность,
Мечтательность или застенчивость, —
Какое у правды лицо?
Какое: слегка утомлённое,
Спокойное, светлое, нежное,
Чуть скорбное, чуть изумлённое,
Почти равнодушно-небрежное, —
Какое у правды лицо?
А правда войдёт и отважится,
И скажет, слегка смущена:
«Пришёл ты, но часто мне кажется,
Что я у тебя не одна».
Я думал, что самоуверенно
Посмотрит она, не любя,
И вот – улыбаясь растерянно:
«Мне кажется – я у тебя…»
Мелькнула улыбка ответная,
И где-то совсем в уголке
У правды весёлая, светлая,
Живая слеза на щеке.
По зимнему шарфом обмотана,
Выходит любовь на крыльцо
И плачет от счастья… Так вот оно
Какое у правды лицо!
ОТТЕНОК
Дом возведён, и мастер кроет крышу,
Поднявшись надо мною высоко,
И я внизу его удары слышу —
Железо гнёт уверенно, легко,
Скрепляет лист одним ударом точным,
И дела нет ему до красоты:
Она придёт и ляжет на листы
Росой, снежинкой, лепестком цветочным…
Прекрасное сопутствует всегда
Простым и ясным истинам — мгновенно,
Коснётся их и, словно без труда,
Им придаёт какой-то свой оттенок.
* * *
Опять один у этого крыльца…
Я не запомнил вашего лица
И сам не знаю, как это случилось
Среди огней предпраздничной Москвы.
Со мной однажды девушка училась,
Давным-давно… Быть может, это вы?
Мне девушка однажды улыбнулась,
Предгрозовой весенней синевы
Был взгляд её… Она не оглянулась,
Не позвала… Быть может, это вы?
Ко мне всегда, когда печалит книга,
Когда слышней осенний шум листвы,
Сквозь даль годов стучится кто-то тихо,
А не зайдет… Быть может, это вы?
Так – двадцать лет. Стою, припоминаю
У вьюгой заметённого крыльца,
И как могло случиться, сам не знаю:
Не в силах вспомнить вашего лица.
ЛЕТНИЙ ДЕНЬ
Есть на земле такие уголки,
Где облака особенно легки.
И если лечь в садовую траву,
И развести над головой листву,
И на небо доверчиво взглянуть,
То можно с ними землю обогнуть.
Лежу в траве (под головой рука)
И сквозь листву гляжу на облака.
Они свой вид меняют на лету
И, расходясь, уходят в высоту,
В голубизну сияющего дня
И приобщают к вечности меня.
И так легко в той синей полумгле,
Что невзначай взгрустнулось на земле.
Но вдруг травы зелёный колосок
Так ласково потёрся о висок,
Не думая в измене обвинять,
Что землю захотелось мне обнять
И рассказать ей, словно во хмелю,
Как я её люблю!